Фаворитки, вошедшие в историю: Агнесса Сорель Король Франции Карл VII
Ее портреты сейчас выглядят немного странно: миловидная девушка с кротким выражением лица и вывалившейся из платья...
Первое вступление в поэму
Уважаемые
Товарищи потомки!
Роясь
в сегодняшнем
окаменевшем дерьме,
наших дней изучая потемки,
вы,
возможно,
спросите и обо мне.
И, возможно, скажет
ваш ученый,
кроя эрудицией
вопросов рой,
что жил-де такой
певец кипяченой
и ярый враг воды сырой.
Профессор,
Снимите очки-велосипед!
Я сам расскажу
о времени
и о себе.
Я, ассенизатор
и водовоз,
революцией
Мобилизованный и призванный,
ушел на фронт
Из барских садоводств
поэзии -
Бабы капризной.
Засадила садик мило,
дочка,
и гладь -
сама садик я садила,
сама буду поливать.
Кто стихами льет из лейки,
кто кропит,
Набравши в рот -
кудреватые Митрейки,
мудреватые Кудрейки -
кто их к черту разберет!
Нет на прорву карантина -
мандолинят из-под стен:
«Тара-тина, тара-тина,
т-эн-н...»
Неважная честь,
чтоб из этаких роз
мои изваяния высились
по скверам,
где харкает туберкулез,
где б... с хулиганом
да сифилис.
И мне
агитпроп
в зубах навяз,
и мне бы
строчить
романсы на вас,-
доходней оно
и прелестней.
Но я
себя
смирял,
становясь
на горло
Собственной песне.
Слушайте,
товарищи потомки,
агитатора,
Горлана-главаря.
Заглуша
поэзии потоки,
я шагну
через лирические томики,
как живой
С живыми говоря.
Я к вам приду
в коммунистическое далеко
не так,
как песенно-есененный провитязь.
Мой стих дойдет
Через хребты веков
и через головы
поэтов и правительств.
Мой стих дойдет,
Но он дойдет не так,-
не как стрела
в амурно-лировой охоте,
не как доходит
к нумизмату стершийся пятак
и не как свет умерших звезд доходит.
Мой стих
Громаду лет прорвет
и явится
Весомо,
грубо,
Зримо,
как в наши дни
вошел водопровод,
сработанный
Еще рабами Рима.
В курганах книг,
похоронивших стих,
железки строк случайно обнаруживая,
вы
с уважением
ощупывайте их,
как старое,
Но грозное оружие.
Я
ухо
Не привык ласкать;
ушку девическому
в завиточках волоска
с полупохабщины
Не разалеться тронуту.
Парадом развернув
моих страниц войска,
я прохожу
По строчечному фронту.
Стихи стоят
свинцово-тяжело,
готовые и к смерти
и к бессмертной славе.
Поэмы замерли,
к жерлу прижав жерло
нацеленных
Зияющих заглавий.
Оружия
любимейшего
род,
готовая
рвануться в гике,
застыла
кавалерия острот,
поднявши рифм
отточенные пики.
И все
поверх зубов вооруженные войска,
что двадцать лет в победах
Пролетали,
до самого
Последнего листка
я отдаю тебе,
планеты пролетарий.
Рабочего
Громады класса враг -
он враг и мой,
отъявленный и давний.
Велели нам
идти
под красный флаг
года труда
И дни недоеданий.
Мы открывали
каждый том,
как в доме
Собственном
мы открываем ставни,
но и без чтения
Мы разбирались в том,
в каком идти,
в каком сражаться стане.
Мы
диалектику
учили не по Гегелю.
Бряцанием боев
она врывалась в стих,
когда
Под пулями
от нас буржуи бегали,
как мы
Когда-то
Бегали от них.
Пускай
за гениями
Безутешною вдовой
плетется слава
в похоронном марше -
умри, мой стих,
умри, как рядовой,
как безымянные
На штурмах мерли наши!
Мне наплевать
на бронзы многопудье,
мне наплевать
На мраморную слизь.
Сочтемся славою -
Ведь мы свои же люди,-
пускай нам
Общим памятником будет
построенный
в боях
социализм.
Потомки,
словарей проверьте поплавки:
из Леты
выплывут
остатки слов таких,
как «проституция»,
«туберкулез»,
«блокада».
Для вас,
которые
здоровы и ловки,
поэт
вылизывал
чахоткины плевки
шершавым языком плаката.
С хвостом годов
Я становлюсь подобием
чудовищ
ископаемо-хвостатых.
Товарищ жизнь,
быстрей протопаем,
протопаем
По пятилетке
дней остаток.
Мне
Не накопили строчки,
краснодеревщики
Не слали мебель на дом.
И кроме
свежевымытой сорочки,
скажу по совести,
Мне ничего но надо.
Явившись
в Це Ка Ка
идущих
светлых лет,
над бандой
Поэтических
рвачей и выжиг
я подыму,
как большевистский партбилет,
все сто томов
партийных книжек.
Владимир Маяковский, 1929-1930
Поэма “Во весь голос” Маяковского, строго говоря, таковой не является: поэт написал только вступление, но и критики, и литературоведы считают его полноценным произведением. Краткий анализ “Во весь голос” по плану поможет ученикам 11 класса понять, почему литературоведы так полагают, а также глубже оценить художественное совершенство произведения. На уроке литературы этот разбор может быть использован и в качестве основного, и как дополнительный материал.
История создания – вступление к поэме было написано Владимиром Владимировичем зимой в 1929-1930 году. Таким образом поэт воплотил свое желание обратиться к современному читателю и потомкам без посредников.
Тема стихотворения – творческое кредо автора и итоги двадцати лет поэтического труда.
Композиция – одночастная, на протяжении всего стихотворения поэтом развивается одна и та же мысль.
Жанр – лирическо-публицистическая поэма.
Стихотворный размер – тонический стих.
Эпитеты – “старое, но грозное оружие”, “стихи стоят свинцово-тяжело”, “зияющие заглавия” .
Метафоры – “вопросов рой”, “харкает туберкулез”, “горло собственной песни”, “строчечный фронт”.
Сравнения – “поэзия – баба капризная”, “мы открывали Маркса каждый том, как в доме собственном мы открываем ставни” .
Произведение было написано незадолго до самоубийства его автора. Это был период, когда Маяковский готовился к особенной выставке, приуроченной к двадцатилетию своего творчества. Но это радостное, казалось бы, время, на деле вышло для него мрачным – было очень много критики, многие коллеги по цеху и критики выступали с резкими заявлениями в его адрес.
Видимо, это и породило во Владимире Владимировиче желание поговорить со своим читателем напрямую. Он задумал грандиозный труд – поэму “Во весь голос”, однако написал только ее вступление. Дальше работать над произведением он не смог или не захотел: стих с подзаголовком “Первое вступление к поэме” был завершен в январе 1930 года, а уже в апреле произошло трагическое самоубийство.
Поэмой произведение называют лишь по традиции, но это достаточно знаково.
В конце своего жизненного пути (хотя и неизвестно, планировал ли поэт свое самоубийство уже тогда) Маяковский в очередной раз обратился к важной для себя теме творчества – точнее, его назначения и своего места в творческом процессе. Он выбирает непростой путь – рассказать о себе и времени, в котором он живет, только правду. И он говорит – жестко и без излишней вежливости.
В своем произведении Владимир Владимирович выступает и как автор, и как лирический герой. Он продвигают неприятие искусства как эстетского подхода, говорит о социальной составляющей поэзии и даже называет себя “ассенизатором-водовозом”, то есть, с одной стороны, он дает людям то, что им необходимо, с другой – часто имеет дело с самой неприглядной стороной действительности.
Основная идея поэмы заключается в том, чтобы точно выразить творческое кредо Маяковского: поэзия – это труд, она должна мотивировать людей, там не место красивостям, она – часть жизни, повседневности.
Поэт говорит о том, что есть поэзия, которая замкнута в своем мещанстве как цветы в барском садике. Она создается просто ради красивых слов и не имеет ни социальной нагрузки, ни права говорить людям, как им жить и что делать. Но его поэзия – не такая, она – оружие. А поэт – это ее служитель-полководец, выводящий слова на торжественный военный парад.
При этом он не ищет наград и признания, его войско даже может полностью погибнуть. Главное – это победа, а именно, гармоничное, здоровое и справедливое общество.
Хотя к такому жанру, как поэма, “Во весь голос” относится несколько условно, произведение все же получилось достаточно эпическим. В данном случае главное – масштабность мысли, которая хоть и воплощена в небольшое в сравнении с поэмой стихотворении, но не теряет от этого свою силу и грандиозность.
Используя тоническую системы стихосложения, Маяковский, как обычно, делает упор на ритм и словесное ударение. Он выделяет те слова, которые, по его мнению, наилучшим образом выражают мысль и позволяют выразить обуревающие поэта бунтарские настроения и яркие эмоции.
Кроме характерных для своего поэтического слова неологизмов Владимир Владимирович использует и привычные художественные тропы, делая их яркими и жесткими. Так, в произведении употребляются:
Благодаря им стихотворение как будто высекается в вечном граните, сохраняя память о Маяковском-поэте.
Средняя оценка: 4.4 . Всего получено оценок: 17.
Интересный парадокс заключается в том, что эта поэма так и не была написана Маяковским. Буквально перед своей смертью он написал всего лишь вступление к ней, которое он посвятил первой советской пятилетке в конце 1929 - начале 1930 гг.
Приступая к теме «Анализ: «Во весь голос» Маяковский», надо отметить, что этот стих поэт приурочил к юбилейной выставке - 25-летию своего творческого пути. Сам он, выступая перед собравшейся публикой, говорил, что это произведение полностью и целиком отражает все то, над чем он так работал все эти долгие годы, и представил его как отчет о проделанной творческой работе. Так, сам того не подозревая, он продолжил этим классическую тему «памятника», начатую еще Державиным и Пушкиным.
В этом вступлении знаменитый поэт противопоставляет себя чистому искусству, которое не признает никакой политики. Именно в этом амплуа складывается общее впечатление о его отношении к творчеству вообще и к его отдельным представителям в частности.
В некотором роде стало неким посланием будущим потомкам. Поэт как будто оценивает себя взглядом из будущего, глядя в настоящее, где сразу поражает строчками: «Я, ассенизатор и водовоз, революцией мобилизованный…».
Этими словами он создает некий образ поэзии без смысла и цели, которую саркастично и остро высмеивает, называя «капризной бабой».
Стихи его не просто строчки на бумаге, он использует их как серьезное оружие в борьбы за коммунистическое дело.
Поэт-агитатор намекает на то, что ни правительства, ни «лирических томиков», ни «хребтов веков» не боится. Это открыто заявляет во весь голос Маяковский. Анализ произведения сводится к тому, что его оружие не ранит и не убивает человека, но оно может очень сильно поразить душу и сердце человека. Он пишет пророческие строчки, в которых намекает на то, что его стихи стоят свинцово и готовы к смерти.
Все свое самое желанное написал в поэме «Во весь голос» Маяковский. Анализ ее говорит о том, что все, чем занимался поэт, создавалось совсем не для эстетического наслаждения потому, что оно строит, вдохновляет и борется с бессмысленностью, двигается вперед и ведет за собой массы. Он думал, что его призвание - реализовывать социалистические мечты и с широкими массами идти в светлое будущее.
Писатель призывает: «Умри мой стих как рядовой». Он считает, что для общественного благополучия поэт должен трудиться в поте лица, забывая о себе и не думая о вознаграждении, принося в жертву свое творчество.
Он пишет в своем стихотворении, что, кроме свежевымытой сорочки, ему ничего не нужно, а еще что поэт и общество неразделимы.
В продолжение темы «Маяковский «Во весь голос»: анализ стихотворения» надо отметить и то, что дейный творец называет потомков ловкими и здоровыми, и, по его мнению, они должны помнить, каким трудом все оплачено, он сравнивал его с вылизыванием «чахоткиных плевков».
Немного удивительно, но Владимр Владимирович описывает будущее, что уже наступило «коммунистическое далеко», в которое он вложил максимум усилий, ведь каждый свой трудовой наступивший день он инвестировал в будущее.
Поэт считает это своим гражданским долгом - построить достойное будущее, и это желание буквально обессилило его душу.
Об этом и кричит в своем стихотворении «Во весь голос» Маяковский. Анализ вступления говорит о том, что поэт вдохновляет народ к строительству светлого будущего, и что все должны помнить тех, кто был причастен к бою за социализм и коммунизм, и не забывать их отчаянный труд. Их душа живет в каждой строчке его и обязательно пройдет сквозь столетия.
Великий идейник обращается к ним как к тем, кто по-настоящему верит в коммунизм, и выражает себя потомком этих людей, которые и представить себе уже не могут, во что можно было так искренне и глубоко верить, и найдется ли столько сил, сколько было в праотцах октябрьской революции.
Из вступления к поэме «Во весь голос» стало понятно, что оно представляет собой в некотором виде завещание, написанное практически за три месяца до его трагической гибели. Этот вопрос еще более интересен, так как осталось неясным, убили поэта или это было самоубийство. Многие историки и эксперты криминалистики, исследуя все факты, документы и свидетельства, пришли к мнению, что его все-таки убили. А убили из-за того, что он начал вникать в дела правительства Сталина, который уклонился от того ленинского курса, о котором так мечтали миллионы людей. Темное это дело, такое же, как и с Есениным.
Однако самым интересным остается то, что вера его все-таки стала колебаться в конце жизни, и на то были у него свои причины. Даже у такого отъявленного коммуниста в итоге вечером 13 апреля 1930 года вырвется из души «О, Господи!». В эту минуту рядом с ним будет находиться его любимая женщина, Полонская, которая очень удивится этому восклицанию и переспросит его о том, верующий ли он. И Владимир ответит ей, что уже и сам не понимает, во что он верит...
Уважаемые
товарищи потомки!
Роясь
в сегодняшнем
окаменевшем г.....,
наших дней изучая потемки,
вы,
возможно,
спросите и обо мне.
И, возможно, скажет
ваш ученый,
кроя эрудицией
вопросов рой,
что жил-де такой
певец кипяченой
и ярый враг воды сырой.
Профессор,
снимите очки-велосипед!
Я сам расскажу
о времени
и о себе.
Я, ассенизатор
и водовоз,
революцией
мобилизованный и призванный,
ушел на фронт
из барских садоводств
поэзии -
бабы капризной.
Засадила садик мило,
дочка,
дачка,
водь
и гладь -
сама садик я садила,
сама буду поливать.
Кто стихами льет из лейки,
кто кропит,
набравши в рот -
кудреватые Митрейки,
мудреватые Кудрейки -
кто их к черту разберет!
Нет на прорву карантина -
мандолинят из-под стен:
«Тара-тина, тара-тина,
т-эн-н…»
Неважная честь,
чтоб из этаких роз
мои изваяния высились
по скверам,
где харкает туберкулез,
где б… с хулиганом
да сифилис.
И мне
агитпроп
в зубах навяз,
и мне бы
строчить
романсы на вас -
доходней оно
и прелестней.
Но я
себя
смирял,
становясь
на горло
собственной песне.
Слушайте,
товарищи потомки,
агитатора,
горлана-главаря.
Заглуша
поэзии потоки,
я шагну
через лирические томики,
как живой
с живыми говоря.
Я к вам приду
в коммунистическое далеко́
не так,
как песенно-есененный провитязь.
Мой стих дойдет
через хребты веков
и через головы
поэтов и правительств.
Мой стих дойдет,
но он дойдет не так,-
не как стрела
в амурно-лировой охоте,
не как доходит
к нумизмату стершийся пятак
и не как свет умерших звезд доходит.
Мой стих
трудом
громаду лет прорвет
и явится
весомо,
грубо,
зримо,
как в наши дни
вошел водопровод,
сработанный
еще рабами Рима.
В курганах книг,
похоронивших стих,
железки строк случайно обнаруживая,
вы
с уважением
ощупывайте их,
как старое,
но грозное оружие.
Я
ухо
словом
не привык ласкать;
ушку девическому
в завиточках волоска
с полупохабщины
не разалеться тронуту.
Парадом развернув
моих страниц войска,
я прохожу
по строчечному фронту.
Стихи стоят
свинцово-тяжело,
готовые и к смерти
и к бессмертной славе.
Поэмы замерли,
к жерлу прижав жерло
нацеленных
зияющих заглавий.
Оружия
любимейшего
род,
готовая
рвануться в гике,
застыла
кавалерия острот,
поднявши рифм
отточенные пики.
И все
поверх зубов вооруженные войска,
что двадцать лет в победах
пролетали,
до самого
последнего листка
я отдаю тебе,
планеты пролетарий.
Рабочего
громады класса враг -
он враг и мой,
отъявленный и давний.
Велели нам
идти
под красный флаг
года труда
и дни недоеданий.
Мы открывали
Маркса
каждый том,
как в доме
собственном
мы открываем ставни,
но и без чтения
мы разбирались в том,
в каком идти,
в каком сражаться стане.
Мы
диалектику
учили не по Гегелю.
Бряцанием боев
она врывалась в стих,
когда
под пулями
от нас буржуи бегали,
как мы
когда-то
бегали от них.
Пускай
за гениями
безутешною вдовой
плетется слава
в похоронном марше -
умри, мой стих,
умри, как рядовой,
как безымянные
на штурмах мерли наши!
Мне наплевать
на бронзы многопудье,
мне наплевать
на мраморную слизь.
Сочтемся славою -
ведь мы свои же люди,-
пускай нам
общим памятником будет
построенный
в боях
социализм.
Потомки,
словарей проверьте поплавки:
из Леты
выплывут
остатки слов таких,
как «проституция»,
«туберкулез»,
«блокада».
Для вас,
которые
здоровы и ловки,
поэт
вылизывал
чахоткины плевки
шершавым языком плаката.
С хвостом годов
я становлюсь подобием
чудовищ
ископаемо-хвостатых.
Товарищ жизнь,
давай
быстрей протопаем,
протопаем
по пятилетке
дней остаток.
Мне
и рубля
не накопили строчки,
краснодеревщики
не слали мебель на́ дом.
И кроме
свежевымытой сорочки,
скажу по совести,
мне ничего не надо.
Явившись
в Це Ка Ка
идущих
светлых лет,
над бандой
поэтических
рвачей и выжиг
я подыму,
как большевистский партбилет,
все сто томов
моих
партийных книжек.